Оптимистические заверения казахстанской прессы о том, что “на самом высоком уровне ... признан очевидный факт: у нас не существует территориальных вопросов с Китаем” , а из “11-ти спорных участков”, “девять - уже обговорены, по ним приняты решения, устраивающие обе стороны”. “Что касается остальных двух, то разногласия не носят принципиального характера”, “согласование здесь - вопрос лишь времени…”, и далее оптимистичный прогноз - “в будущем году произойдет, наконец, юридическое оформление всей границы”, оказался явно преждевременным. Окончательного разрешения “пограничный вопрос” не получил ни в следующем 1994-м, ни в 1995-м, ни в 1996-98 гг. До сего момента вопрос о конкретном прохождении казахстано-китайской границы является открытым и ратификация “дополнительных” соглашений отнюдь не ставит точку в данном вопросе.
Помимо традиционных “разных толкований существующих документов, уходящих своими корнями в прошлое столетие”, - указывал министр - “наметилась новая проблема - территориальный спор в районе стыка трехграниц Казахстана, Китая, Кыргызстана в районе пика Хан-Тенгри” (89).
Остаются неурегулированными два крупных спорных участка казахстанской территории (общей площадью - 540 кв.км.). Один - Чаган-Обо в Тарбагатайском районе Восточно-Казахстанской области, второй - Сары-Чельды в Талды-Курганской области.
Весной 1999 года очередной согласно демаркации от Казахстана было отторгнуто 400 с лишним квадратных километров территории.
Тем временем переговоры шли безостановочно и отливались новыми и новыми договорами: 24 сентября 1997 года было подписано “Дополнительное соглашение между Республикой Казахстан и Китайской Народной Республикой о казахстанско-китайской государственной границе”, 4 июля 1998 года новый документ под совершенно аналогичным названием. Согласно последнему “дополнительному соглашению” была утверждена схема раздела двух так называемых “спорных участков” площадь которых, кстати, оказалась совсем не маленькой – 944 кв. километра территории. Участок долины реки Сарычильды в районе Джунгарского прохода, примерно там, где проходили памятные бои в 1969 году (Алакульский район современной Алматинской области) площадью 315 кв. км. был поделен в пропорции 70% - Китаю, 30% - Казахстану, второй участок – окрестности перевала Чоган-Обо, 629 кв.км. (в Восточно-Казахстанской области), напротив, размежевали 30% - Китаю, а 70% - Казахстану. Министр Токаев даже похвалился – “наши доводы и аргументация по прохождению линии границы на участке в районе Чоган-Обо были сильнее китайских”. Итого, за Казахстаном “закреплялись” 537 кв.км. или 56,9% “спорных территорий”, к КНР отошли – 407 кв. км. или 43,1% земель. Правда, и здесь не обошлось без некоторого лукавства. Никак не сообщалось о том, как был разделен (да и каков вообще по площади) 12-ти километровый “участок государственной границы, проходящий по водоразделу хребта Тенгритау от пика “100 лет ВГО” (казахстанская печать, почему-то, предпочитает не расшифровывать название так и не переименованного пика юбилея “Всероссийского Географического Общества”, теперь уже и не сможет, переименуют китайцы) до пика Хан Тенгри”. Именно размежеванию высокогорного участка в районе Хан-Тенгри целиком посвящен договор от 24 сентября 1997 года. Сама формулировка “12-ти километровый участок границы” не должна вводить в заблуждение, отторгаются-то земли в глубину территории и измерять их, естественно, надо не по длине спорной полосы, а по площади. Попытки казахстанской и киргизской (на их территорию тоже приходится “спорный участок”) сторон напустить тумана просто беспомощены. Руководитель Кыргызской правительственной делегации на переговорах по пограничным вопросам С.Аламанов напрасно ссылается на “парадокс географической науки” - “вплоть до 1943 года мировая географическая наука за пик Хан-Тенгри принимала две разные вершины, расположенные на расстоянии более 20 километров друг от друга”
Необходимо подчеркнуть и особо обратить внимание на то, что комментарии по Хан-Тенгри расплывчаты и невразумительны даже на фоне невразумительных комментариев по Чоган-Обо-Сарычильды. Закралось подозрение – почему? Претензии китайской стороны в этом районе хорошо известны – Пекин еще в 1960-х годах требовал уступить ему главный пик Хан-Тенгри. Как известно, Хан-Тенгри состоит из двух фантастически красивых вершин – Западной и Восточной, граница проходила по последней. Так оно и есть! По полученной из казахстанского МИДа достоверной, но конфиденциальной информации, которая, вдобавок, была еще раз проверена – Казахстан уступил Китаю восточный пик Хан-Тенгри. Что это значит для каждого казаха и для национального самосознания в целом, много говорить не приходится. До принятия ислама казахи, как и другие тюрки-кочевники имели свою стройную мировоззренческую картину и религиозную систему. Центром ее был Верховный Бог Неба и Всего сущего – Тенгри. Вероучение так и называлось – тенгрианство. “Основой религии древних тюрок было поклонение Небу (Тенгри) и Земле (Земле-Воде, Жер-Су). Конечно, сегодня для многих казахов ближе уклад исламских ценностей, однако вера в Тенгри есть вовсе не забавный анахронизм и пережиток, а часть сохранившегося исконно-казахского народного миросознания, часть души почти каждого казаха.
Бог Тенгри обитал в Горнем мире, символом которого и была величиственная макушка пика Хан-Тенгри. Современное казахстанское руководство не особенно задумываясь, уступило восточному соседу национальный символ, “проторговало” и “продоговаривало” частицу национальной души.
Без проблем прошла и ратификация “дополнительных договоров” в Парламенте, сначала Мажилисе, а 10 марта 1999 года и Верхней палате – Сенате.
Общими усилиями и Т.Бузубаев и другой высокопоставленный чиновник К.Токаев нашли и главного виновника всех казахстано-китайских пограничных проблем – им оказался Советский Союз. Точнее советские пограничники, которые по Бузубаеву – “в 1920-х годах… в условиях недостатка информации о линии государственной границы, определенной российско-китайскими договорами”, по-своему “сформировали систему охраны госграницы”. Министр Токаев уточняет – произошло это в 1922 году, когда “пограничные столбы были совершенно необоснованно сдвинуты в районе Талды-Курганской области в сторону Китая на расстояние примерно до 15 км.”). Однако возникает ряд вопросов: во-первых, 15 км. это далеко не 900 с лишним квадратных километров “спорных территорий”, вокруг которых разгорелись прения, во-вторых – после очередных “окончательных” казахстано-китайских договоренностей изменилась граница не только на участке бывшей Талды-Курганской области; в третьих – “спорные территории” представляют собой отнюдь не труднодоступные горные районы или пустыни, а вполне обжитые местности, та же долина реки Сарычельды, и как могло случиться, что, по словам Токаева, многие старые пограничные ориентиры “потеряли свое значение” - непонятно.
Министр Токаев призывая сенаторов казахстанского Парламента ратифицировать “дополнительные соглашения” привел длинный перечень различных российско-китайских договоров и соглашений, выше мы их рассматривали, и наряду с советскими пограничниками в 1920-х годах нашел еще одно приличествующее объяснение - “нечеткость определения границы” основывается на старых российско-китайских договорах и нечетких картах к ним прилагавщихся. Более того, он заверил парламентариев, что, якобы, в 1964 году была “достигнута принципиальная договоренность о том, что именно российско-китайские документы являются договорной основой границы”. Отчасти, это так, однако министр почему-то не добавляет, что когда советские представители взглянули в 1964 году в китайские карты, то просто отказались вести дальнейшие переговоры – они (карты) примерно соответствовали той, которая до сих пор висит в пекинском Историческом музее. На ней, как подтверждает и генерал Т.Бузубаев, вероятно сам видел, “значительная часть территории современного Казахстан отнесена к Китаю” . Если точнее – по Балхаш практически вся современная Алматинская и большая часть Восточно-Казахстанской областей. Естественно, советские представители предпочли прекратить бессмысленные переговоры.
Кстати, в 1969 году, китайские власти, не найдя доводы советской стороны убедительными, решились перекроить исторические реалии по новому – силами до пехотного полка попытались “прощупать” советскую оборону и захватить господствующие высоты в казахстанском Джунгарском проходе. Советская печать скупо сообщила о пограничном инциденте, результатом которого было поспешное отступление поредевших китайских подразделений.
Сам термин “спорные территории” возник в сентябре 1969 года на переговорах в Пекине между советским Председателем Совета Министров А.Косыгиным и китайским премьером Чжоу Эньлаем. Но необходимо тут же внести два существенных дополнения – 1) “спорными” были именно и исключительно территории принадлежащие СССР, а с декабря 1991 года – независимому Казахстану; 2) собственно “спорными” они были исключительно только с точки зрения Китая, СССР никогда, ни в 1969, ни в 1987 году (когда возобновились переговоры с КНР по пограничным вопросам) ни в одном юридическом документе подобного статуса не признал. Все якобы “спорные территории”, вплоть до распада Советского Союза, де-факто и, что еще более важно – де-юре, принадлежали исключительно СССР
В качестве заслуги себе и казахстанской дипломатии министр Токаев приводит следующие факты – во-первых, “соглашением о границах” 26 апреля 1994 года (вступило в силу 11 сентября 1995) Казахстан якобы “согласовал” 90% границы, а последними соглашениями и оставшиеся – 10%. Однако, он ни разу, ни в одном интервью, не ответил четко и прямо – сняты ли окончательно и навсегда все “территориальные” проблемы Казахстана с Китаем.